НОВАЯ ЭКОНОМИКА РАЗВИТИЯ: ИНСТИТУТЫ И МЕТИС

Экономика развития дольше, чем даже мейнстримовская макроэкономика, находилась под прессом кейнсианских догматов. He случайно Беттке[237] и Кристофер Койн в своей статье со ссылкой на Уильяма Истерли[238] отмечают, что отражающая кейнсианское учение модель экономического роста Харрода-Домара (1940-е гг.) и вытекающая из этой модели концепция «инвестиционного разрыва» (нехватки инвестиций в физический капитал как причины отсталости) широко используются международными финансовыми институтами при принятии решений относительно помощи и инвестиций (Coyne, Boettke 2006).

Сегодня практически все вслед за Нортом повторяют, что «институты имеют значение». Однако Беттке и Койн как в уже указанной выше статье, так и в более новой, написанной в соавторстве с Питером Лисоном (Boettke, Coyne, Leeson 2008), делают интересную попытку ответить на вопрос: какие институты имеют значение? Для этого они разработали собственную классификацию институтов {рис. 9).

Рис. 9. Структура институтов по Беттке-Койну-Лисону

Таким образом, как мы видим, в конечном счете все институты поделены на три категории: Введенные извне экзогенные институты (FEX — foreign introduced exogenous). Введенные изнутри экзогенные институты (IEX — indigenously introduced exogenous). Введенные изнутри эндогенные институты (IEN — indigenously introduced endogenous).

Для начала дается деление на две большие группы: экзогенные и эндогенные. Под первыми имеются в виду такие институты, которые «сконструированы и установлены сверху» (Ibid.: 335).

И наконец, особая группа институтов — эндогенные. Они «включают местные нормы, обычаи и практики, которые развились как неформальные с течением времени в конкретных местах» (Ibid.). В отличие от экзогенных, они не могут быть введены извне. Примером такого института Беттке с соавторами называет язык (Ibid.).

Разумеется, всякая классификация условна. В особенности таких часто трудно постижимых и изменяющихся явлений, как институты. Один и тот же институт может подпадать под различные категории

в зависимости от места (страны, региона), что достаточно очевидно. В то же время один и тот же институт может подпадать под различные категории в зависимости от исторического времени в одном и том же месте. Беттке с соавторами здесь в качестве примера приводит деньги: до появления центральных банков, когда создание денег не было монополизировано государственной властью, они относились к IEN институту; после появления центральных банков они в XX в. становятся IEX институтом (Ibid.: 336).

В настоящее время довольно точно определен набор институтов, способствующих развитию. Они хорошо всем известны: права собственности, верховенство закона, необременительное госрегулирование, свобода торговли и др. Все они входят в показатель глобального рейтинга экономической свободы, ежегодно рассчитываемого Институтом Фрэзера (Канада). На рис. 10 очевидна прямая связь экономической свободы (развивающиеся страны распределены по квартилям в соответствии со значениями индекса экономической свободы) с приростами ВВП на душу населения в этих странах за 1990-2007 гг.

Рис. 10. Увеличение среднедушевого ВВП развивающихся стран за 1990-2007 гг., 1990 г. = 100%)

Источник: Economic Freedom of the World: 2010 Annual Report

Однако эти институты являются далеко не органичными для абсолютного большинства тех стран, которые более всего нуждаются в них для ускоренного и устойчивого развития. И поэтому весь вопрос в том, насколько транспортабельны эти благоприятствующие росту институты, как они приживаются в тех странах, куда импортируются извне? Речь идет о так называемой прилипчивости (stickiness)[242] FEX институтов и о том, как она соотносится с таким же качеством IEX и IEN?

Для поиска ответа на поставленные вопросы следует начать с более пристального рассмотрения IEN институтов. В своем анализе этих институтов Беттке и соавторы отталкиваются от Хайека, его концепции спонтанно возникающих институтов[243]. Их эндогенное происхождение указывает на их желательность с точки зрения коренных обитателей; эти институты неформальны в том смысле, что не навязаны и гибко отражают изменения предпочтений тех, кому служат. Их живучесть говорит о том, что они более предпочтительны по сравнению с прочими возможными институтами из IEN институтов.

Эндогенность в сочетании с их неформальным происхождением (самозарождением) и развитием в процессе взаимодействия людей свидетельствует о том, что IEN институты уходят своим основанием в то, что Беттке с соавторами именует древнегреческим словом метис (metis)3,1. «Метис включает умения, культуру, нормы и соглашения, сформированные из опыта индивидов» (Coyne, Boettke 2006: 54). Его компоненты не могут быть прописаны как некий комплект систематизированных инструкций; он обретается только через опыт и практику[244].

Беттке с соавторами в качестве примера приводит торговлю бриллиантами в Нью-Йорке, в которой доминируют ортодоксальные евреи.

IEN институты вырастают непосредственно из метиса\ можно сказать, что они — институционализированный метис. Другой пример, который приводит в этой связи Беттке с соавторами, — это пуритане в Новой Англии в XVII в. «Мутировавшая смесь британской культуры и пуританской идеологии среди поселенцев сочетала освобождение экономики от ограничений и давала моральную санкцию частной собственности и рабочей этике» (Ibid.: 339).

Метис — это то, что придает институтам устойчивость. Оперируя медицинскими терминами, можно говорить об их приживаемости в организме. В этом смысле IEN институты генетически однородны с метисом и их отторжение невероятно без изменений самого метиса.

Другое дело — IEX и FEX институты. Начнем с первых. С одной стороны, они вводятся изнутри, т. е. официальные власти, инициирующие и проводящие их внедрение, не представляют DC. С другой стороны, они уязвимы в плане устойчивости, так как появляются не как непреднамеренный продукт свободного взаимодействия людей, а как экзогенный, сознательно спланированный и внедряемый государством проект. Эта уязвимость проистекает в конечном счете из-за того, что официальные власти не обладают и не могут обладать рассеянной в массах информацией, их практическим, неявным знанием. Этот неустранимый информационный зазор может оказаться причиной отторжения IEX институтов. Сила их сцепления с метисом явно меньше, чем у IEN институтов[246].

И наконец, FEX институты. Конструирующие их зарубежные институциональные дизайнеры еще дальше, чем национальные власти, отстоят от местных практик и традиций. Поэтому вероятность отторжения рекомендуемых ими институциональных инноваций (FEX институтов) значительно выше, чем IEX институтов (а устойчивость, естественно, ниже).

Тот факт, что устойчивость институтов падает по мере их удаления от метиса, схематически представлен на рис. 11.

Рис. 11. Устойчивость институтов

На основе предложенной теории устойчивости институтов Беттке с соавторами делает два ключевых для новой экономики развития вывода.

Во-первых, успешные институциональные изменения в развивающемся мире должны иметь опору в виде IEN институтов.

Во-вторых, если предлагаемое изменение не может быть увязано с IEN институтами, то попытка его введения должна быть оставлена (Ibid.: 344).

Тот факт, что успешные институциональные изменения должны быть в конечном счете увязаны с IEN институтами, Беттке с соавторами назвал теоремой о регрессии (Ibid.: 344—345). Она утверждает, что устойчивость (S) любого из институтов (I) в момент времени t есть функция устойчивости этого института в момент времени (t - I). Устойчивость института в момент времени (t - I) есть, в свою очередь, функция от его устойчивости в момент времени (t - 2) и так далее. Другими словами: S1t = S1t (S^1), где 5/_, = 5/_, (5/_2) и в общем случае S/_„ = S/_„(S/_(„+1)).

Эта последовательность, однако, не представляет собой бесконечной регрессии, так как устойчивость какого-либо института в момент его возникновения произвольно большое число периодов назад (N) определяется его статусом как института в t-N. Таким образом, Bt-Nустойчивость института I зависит от того, является ли он IEN, IEX или FEX

»т              о/              Cl              /              TlEN              TlEX тFEX.              „г™ ^jiex ^jfex

институтом.

как это следует из ранее проведенного анализа. Таким образом, «теорема о регрессии находит причину устойчивости институтов сегодня в их прошлой устойчивости, которая в конечном счете является функцией их близости к метису» (Ibid.: 345).

Однако, пожалуй, один из самых важных моментов, присутствующий в анализе институтов у Беттке с соавторами, это утверждение о том, что институциональная устойчивость не эквивалентна институциональной доброкачественности. В этом видится, скорее, не расхождение с теорией спонтанного происхождения эффективных институтов Хайека, но существенное ее дополнение. Ведь его утверждение о том, что все наиболее эффективные институты возникают спонтанно, еще не означает обратного — что спонтанно не могут возникать и «плохие» институты. «He всякий эндогенно созданный институт при всех обстоятельствах является эффективным или благоприятствующим экономическому развитию» (Ibid.). Более того, многие IEN институты могут препятствовать экономическому росту. «Следовательно, устойчивость есть необходимое, но недостаточное свойство института для создания экономического роста» (Ibid.)[248].

Итак, раз IEN институты могут быть и плохие, тормозящие развитие, то отсюда неизбежно вытекает аналогичное предположение в отношении метиса. Впрочем, это отнюдь не сенсационное открытие. Выше отмечалось, что метис включает в себя социальный капитал. Однако само понятие социального капитала, согласно Фукуяме, совсем не содержит в себе непременных положительных качеств: коллективные ценности и нормы, делающие возможными сотрудничество, не всегда направляют эту кооперацию людей на благо прогресса. «Несмотря на то, что о социальном капитале и о гражданском обществе часто говорят как о полезной вещи, которой хорошо обладать, они не всегда приносят пользу. Координация необходима для любой социальной деятельности: как для полезной, так и для вредной» (Фукуяма 2004а: 33). Да и Беттке вместе с Койном, Лисоном и Саутетом писал о «темной стороне» социального капитала[249].

И тут мы подходим к другой важной стороне теории современных «австрийцев»: они допускают изменения метиса и не рассматривают его как нечто застывшее (Coyne, Boettke 2006: 55). При этом, подчеркивая необходимость соответствия между ним и институтами в качестве условия успешного развития, приводят схему (рис. 12), очень напоминающую мизесовскую триаду (рис. 8).

Рис. 12. Метис — институты — результаты

Действительно, если мы сравним эти два рисунка, то заметим, что на месте «идей, ценностей, умонастроений» (рис. 8) расположился метис. Это замещение — вовсе не случайно. «Понятие метис шире понятия общественное мнение. Тем не менее общественное мнение и идеология могут рассматриваться как важнейшие составляющие метиса. В самом деле lt;.. .gt; изменения в общественном мнении и, следовательно, метисе критически важны для общественных перемен» (Ibid.: 57). Причем и экзогенные акторы могут оказывать на него влияние (Ibid.: 56).

В итоге любой экономист-реформатор, стремящийся привить отсталому обществу благоприятные для развития институты, в случае расхождения их с метисом располагает двумя вариантами действий:

а)              либо подстраивать институты под метис, что, кстати, далеко не всегда возможно без утраты их прогрессивного содержания;

б)              либо, напротив, стараться трансформировать метис так, чтобы он не отторгал эти институты.

Таким образом, если метис, говоря словами Мизеса, поражен «анти- капиталистической ментальностью», то следует направить усилия на ее преодоление. В противном случае капиталистические институты либо не приживаются вовсе, либо (что происходит гораздо чаще) подрываются проникающими в них неформальными и разрушительными с точки зрения задач развития институтами[250].

Однако в любом случае, как пишут в недавней статье о сравнительной исторической политической экономии Беттке, Койн и Лисон,

надежное повышение национальной конкурентоспособности предполагает сравнение релевантных и тем самым осуществимых институциональных альтернатив (Boettke, Coyne, Leeson 2013: 14). Это означает, что не надо сравнивать институты слаборазвитой страны с институтами развитых рыночных демократий и стараться изо всех сил внедрять последние. Реформаторам нужно найти не абстрактно идеальную, а реальную, приемлемую альтернативу в лице институтов, которые приживутся в данном обществе.