Глава 11 Новое тысячелетие, 11 сентября и ООН

Новое тысячелетие началось на обнадеживающей ноте. Всеобщие страхи по поводу массового сбоя компьютеров из-за «ошибки-2000» не оправдались. Празднование рубежа веков прошло без малейшей задоринки.

Возможно, самым ярким геополитическим выражением этой надежды стала Ассамблея тысячелетия, состоявшаяся в ООН в сентябре 2000 года. Никогда в истории столько мировых руководителей не собиралось вместе. В Нью-Йорк приехали 147 глав государств и правительств, создав не только колоссальные заторы на дорогах. На историческом заседании ООН мировые лидеры убедительно выказали глобальную решимость покончить с некоторыми из наиболее сложных и актуальных проблем, унаследованных от XX века. Они выразили надежду на то, что крайнюю нищету, болезни и деградацию окружающей среды можно побороть с помощью денег, новых технологий и глобальной сознательности, с которой мы вступили в XXI столетие.

Пользуясь случаем, Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан ознакомил мир с замечательным документом «Мы, народы: роль ООН в XXI веке». В нем отражалось решительное убеждение генерального секретаря в том, что ООН является представителем не только правительств входящей в нее 191 страны, но и людей

всего мира как личностей, обладающих правами и ответственностью глобального масштаба.

Этот документ стал основой для важного глобального Заявления-Декларации тысячелетия, принятой собравшимися в Нью- Йорке лидерами и достойной того, чтобы с ней ознакомились все люди. Несмотря на бедствия, пережитые нами в последующие годы, Декларация по-прежнему вселяет в нас надежду на то, что наш сложный и расколотый мир в состоянии приступить к совместному решению важнейших глобальных проблем. В Декларации, как и в докладе генерального секретаря, дается обзор таких вопросов, как война и мир, здоровье и болезни, богатство и бедность, и ставится ряд задач, решение которых позволит улучшить условия проживания на нашей планете. Конкретно, в ней перечисляются заданные в численном выражении и рассчитанные на выполнение в течение определенных сроков меры, направленные на преодоление крайней нищеты, болезней и лишений. Эти задачи, содержащиеся в Декларации тысячелетия, были обнародованы как Цели развития тысячелетия (ЦРТ).

В табл. 1 перечислены 8 целей и 18 мероприятий, представляющих собой смелые обязательства по обеспечению устойчивого развития беднейших народов мира. Первые семь целей предусматривают резкое сокращение масштабов бедности, болезней и деградации окружающей среды. Восьмая цель, по сути, представляет собой создание глобального партнерства —совместную работу богатых и бедных стран по достижению первых семи целей. В Целях развития тысячелетия справедливо признается, что крайняя нищета имеет много измерений: это не только низкие доходы, но и повышенная уязвимость к болезням, недоступность образования, хронический голод и недостаточное питание, отсутствие доступа к таким элементарным удобствам, как чистая вода и канализация, а также деградация окружающей среды —вырубка лесов и эрозия почвы, угрожающая жизни людей и лишающая их средств к существованию.

К Целям развития тысячелетия, несомненно, можно относиться не только с надеждой, но и с цинизмом. Во многих случаях эти цели представляют собой обязательства, давно взятые на себя международным сообществом, но так и не выполненные.

Цели              Мероприятия

13. Удовлетворять особые потребности наименее развитых стран. Это включает: беспошлинный и неквотируе- мый доступ к экспортируемым этими странами товарам; расширенную программу по облегчению долгового бремени бедных стран с крупной задолженностью и списание официальной двусторонней задолженности; а также более широкую официальную помощь в целях развития тех стран, которые принимают меры к сокращению масштабов нищеты.
14. Удовлетворять особые потребности стран, не имеющих выхода к морю, и малых островных развивающихся государств (на основе Программы действий по обеспечению устойчивого развития малых островных развивающихся государств и решений XXII специальной сессии Генеральной ассамблеи ООН).
15. Всесторонне решать проблемы задолженности развивающихся стран посредством национальных и международных мер, направленных на то, чтобы вывести

их задолженность на приемлемый уровень в долгосрочной перспективе.

16. В сотрудничестве с развивающимися странами разработать и осуществить стратегии, дающие молодым людям во всем мире реальный шанс находить достойную и продуктивную работу.
17. В сотрудничестве с фармацевтическими компаниями обеспечить более широкое распространение основных лекарств и их большую доступность для всех, кто в них нуждается в развивающихся странах.
18. В сотрудничестве с частным сектором сделать доступными блага новых технологий, особенно информационных и коммуникационных.

В конце концов, одним из самых знаменитых обязательств прошлого столетия была поставленная международным сообществом в 1978 году цель «Здоровье для всех к 2000 году». Однако мир вступил в 2000 год с пандемией СПИДа, вновь поднимающими голову туберкулезом и малярией, а миллиарды бедных людей во всем мире по-прежнему не имеют гарантированного, а порой и вовсе никакого доступа к элементарным услугам здравоохранения.

Тем не менее, когда мировые лидеры принимали Декларацию тысячелетия и Цели развития тысячелетия в рамках этой Декларации, появилась ощутимая надежда на то, что на этот-то раз—да, на этот раз — эти обещания могут быть выполнены. Всему миру казалось, что мощь нынешнего экономического бума, колоссальные возможности современных технологий и уникальность современной глобальной взаимосвязанности дают возможность наконец совершить долгожданный прорыв.

Как же быстро развеялся этот оптимизм! Его подтачивали различные мелочи — скандальные президентские выборы 2000 года в США, конец бума на фондовом рынке, череда громких корпоративных скандалов, — но все это померкло на фоне трагедии 11 сентября. Многое изменилось в тот день — отчасти вследствие непродуманной реакции американского правительства. Сейчас мы более чем когда-либо нуждаемся в том, чтобы возродить волю и надежду, содержавшиеся в Целях развития тысячелетия.

События 11 сентября отпечатались в моей памяти так же ярко, как и в памяти всех других людей. То, что я пережил тем утром, по-прежнему сказывается на моем восприятии глобального общества. Я находился в моем кабинете в Гарвардском университете, в режиме прямой видеоконференции выступая перед группой активистов и бизнесменов из южноафриканского города Дурбан с лекцией о СПИДе. В какой-то момент я заметил, что мои слушатели перешептываются друг с другом. Затем один из них повернулся к видеокамере и сказал потрясшие меня слова: «Профессор Сакс, с сожалением вынужден сообщить вам, что ваша страна подверглась нападению, и мы должны немедленно прервать конференцию».

Ни один из нас никогда не забудет этих событий. Однако их смысл еще предстоит осознать. Уже через несколько часов всю Америку охватило ощущение, что все изменилось и что случившееся в тот день стало крупным поворотным моментом в истории. Томас Фридман, один из ведущих журналистов США, немедленно заявил, что 11 сентября —это начало третьей мировой войны, и его слова породили обширный резонанс среди напуганного американского населения. Сам президент Буш сказал тогда и впоследствии много раз повторял, что 11 сентября изменило все его представления о своей работе, о самих США, об их уязвимости и об их месте в мире. С 11 сентября берет начало объявленная администрацией Буша война с терроризмом. Президент заявил, что отныне все его президентство будет посвящено искоренению террора.

Та легкость, с которой знатоки говорили о третьей мировой войне, глубоко потрясла меня. Они играли с огнем, более того, поставили на карту судьбы мира, способного сгореть в пламени нового пожара. Разве они не знают, спрашивал я сам себя, как Первая мировая война столетием ранее уничтожила глобализацию? В тот раз все тоже лишь радовались, провожая солдат на войну в уверенности, что та окажется легкой прогулкой и завершится в течение месяца. Однако демоны, выпущенные той войной на свободу, разгуливали по планете до конца XX века, приложив руку к Великой депрессии, Второй мировой войне, большевистской революции и многому другому.

Для меня террористические акты 11 сентября стали ужасным событием, но они ничего не меняли до тех пор, пока США не предприняли безрассудных ответных акций. В конце концов, американцы и раньше сталкивались с терроризмом и столкнутся еще не раз. Американские граждане неоднократно становились жертвами террористических актов —на Ближнем Востоке, в Кении и Танзании, и на самой американской земле: в том же Всемирном торговом центре в 1993 году и в Оклахома-Сити в 1995 году.

Терроризм —не единственная угроза, стоящая перед миром. Было бы огромной ошибкой посвятить всю нашу энергию, усилия, ресурсы и жизни борьбе с терроризмом, забывая про иные, куда более серьезные и масштабные проблемы. Во Всемирном торговом центре 11 сентября бессмысленно и трагически погибло почти 3 тысячи человек; 10 тысяч африканцев бессмысленно и трагически умирают ежедневно — и умирали каждый день после 11 сентября —от СПИДа, туберкулеза и малярии. Нам никогда не следует забывать об 11 сентября, тем более что эти 10 тысяч ежедневных смертей можно предотвратить.

Более того, за терроризмом стоят сложные и изменчивые причины, вследствие чего его нельзя одолеть одними лишь военными средствами. Желая победить терроризм, мы должны победить бедность и лишения. Чисто военный подход к терроризму обречен на неудачу. Врач ведет борьбу с болезнью, не только прописывая лекарства, но и повышая иммунитет больного посредством назначения правильной диеты и поощрения здорового образа жизни; точно так же мы должны бороться с фундаментальными проблемами тех обществ, в которых зарождается терроризм,— с крайней нищетой; с неудовлетворенными потребностями масс населения в рабочих местах, средствах к существованию и достоинстве; а также с политической и экономической нестабильностью, нарастающей в результате ухудшения условий существования. При оздоровлении таких обществ, как Сомали, Афганистан и западный Пакистан, террористам не так-то легко будет превращать их в базы для своих операций.

Поэтому правильный ответ на события 11 сентября должен был предусматривать решение двух задач, а не одной. Цивилизованным странам, несомненно, следовало уничтожить те террористические сети, которые стояли за этим нападением. Финансовые и прямые военные меры против «Аль-Каиды» были необходимым, но далеко не достаточным ответом. Помимо этого следовало ликвидировать скрытые корни терроризма в обществах, куда не пришло глобальное процветание, которые занимают маргинальное положение в мировой экономике, которые лишены надежды, с которыми несправедливо и дурно обходится богатый мир, как он прежде обходился с нефтедобывающими странами Ближнего Востока. Страны богатого мира, начиная с США, должны были направить свои усилия в первую очередь на мировое экономическое развитие, а не на осуществление военных стратегий.

Великие лидеры союзных государств, сражавшихся против фашизма во время Второй мировой войны, понимали, что необходимо не только разгромить врага, но и завоевать доверие всего мира. Франклин Делано Рузвельт возглавлял Соединенные Штаты во Второй мировой войне ради защиты четырех свобод—не только свободы от страха, но также свободы слова, вероисповедания и, что самое важное, свободы от нужды. Его волнующие слова и сегодня способны вызвать горячий отклик в наших душах:

В будущем, которое мы надеемся сделать безопасным, нам нужен мир, основанный на четырех фундаментальных людских свободах. Первая из них—это свобода слова и высказываний—во всем мире.

Вторая — это свобода любого человека поклоняться Богу так, как он считает нужным,—во всем мире.

Третья —это свобода от нужды, что в переводе на язык, понятный во всем мире, означает экономические договоренности, которые обеспечат жителям всех стран здоровую и мирную жизнь — во всем мире.

Четвертая —это свобода от страха, что в переводе на язык, понятный во всем мире, означает общемировое решительное сокращение вооружений до такого уровня, при котором ни одна страна не будет в состоянии совершить акт физической агрессии против какого-либо из своих соседей —во всем мире[§§§§§§§§§§§§].

Когда Рузвельт и британский премьер-министр Уинстон Черчилль на своей встрече огласили Атлантическую хартию, совместное заявление о целях войны США и Великобритании, они в качестве одной из важнейших целей также назвали надежду мира на всеобщее процветание.

Эти заявленные военные цели не стали пустой риторикой, успешно заложив основу для мирного послевоенного мира. В 1945 году была создана Организация Объединенных Наций, задающая институциональные рамки для глобального сотрудничества. В целях борьбы за свободу от нужды Америка приняла план Маршалла; продолжением этой традиции стали другие программы развития для стран Азии и Латинской Америки. Но с течением времени эти усилия сошли на нет, и американская помощь, на которую в дни выполнения плана Маршалла направлялось более 2% ВНП, сейчас составляет менее 0,2% ВНП США.

Вскоре после 11 сентября я напомнил обо всем этом в своей статье «Оружие массового спасения», написанной для журнала The Economist. Суть статьи сводилась к тому, что войну против средств массового уничтожения невозможно вести одними лишь военными методами. Оружие массового спасения, о котором я говорил (лекарства от СПИДа, противомоскитные пологи, получение чистой питьевой воды из артезианских колодцев и т.п.), может спасти миллионы жизней, став в то же время оплотом глобальной безопасности.

Той осенью казалось, что администрация Буша не намерена ограничиваться одними лишь военными средствами. В ноябре

2001 года она содействовала открытию нового раунда глобальных торговых переговоров в Дохе, столице Катара. В декларации, принятой по итогам переговоров, основное внимание уцелялось реформированию торговой системы с целью удовлетворения потребностей беднейших стран. Еще более важным событием стала прошедшая в марте 2002 года в мексиканском городе Монтеррее Международная конференция по финансированию экономического развития. Конференция была посвящена решению задачи о поиске финансовых средств для обеспечения экономического прогресса. В результате конференции на свет появился «Монтеррейский консенсус»—документ, в котором подчеркивалась роль как частных инвестиций, так и официальной помощи в развитии.

В «Монтеррейском консенсусе» четко заявлялось, что беднейшие страны не могут рассчитывать на значительный приток частного капитала в их экономику, поскольку отсутствие базовой инфраструктуры и недостаток человеческого капитала делает такие страны непривлекательными для иностранных и даже внутрених частных инвестиций. С другой стороны, для стран, гораздо дальше продвинувшихся в экономическом развитии—так называемых развивающихся рынков,—помощь может играть второстепенную роль, а развитие в первую очередь обеспечивается частным капиталом. В «Монтеррейском консенсусе» говорилось следующее:

Официальная помощь в целях развития (ОПР) играет важную роль как компонент, дополняющий другие источники финансирования в процессе развития, особенно в тех странах, которые располагают наименьшим потенциалом для привлечения прямых частных инвестиций... Для многих стран в Африке, наименее развитых стран, малых островных развивающихся государств и развивающихся стран, не имеющих выхода к морю, ОПР по-прежнему является самым крупным источником внешнего финансирования и играет решающую роль в достижении целей и целевых показателей в области развития, закрепленных в Декларации тысячелетия, и других согласованных на международной основе целевых показателей в области развития[*************].

США и другие участники конференции, подписавшиеся под документом, в следующем параграфе «Монтеррейского консенсуса» брали на себя более чем серьезное обязательство «призвать развитые страны, которые еще не сделали этого, предпринять конкретные усилия для достижения целевого показателя выделения развивающимся странам ОПР в объеме 0,7% от валового национального продукта». В 2002 году эта помощь составляла 53 миллиарда долларов —всего 0,2% от ВНП богатого мира. Если бы богатые страны достигли заявленной цели, то помощь, в свою очередь, достигла бы цифры 175 миллиардов долларов в год, что равняется 0,7% от ВНП богатого мира, составлявшего в 2002 году 25 триллионов долларов. Объем средств, выделяемых на зарубежную помощь в США, увеличился бы примерно с 15 миллиардов долларов в 2004 году (0,14% ВНП) до 75 миллиардов долларов (0,7% от ВНП США). Это в самом деле был бы прорыв.

В Монтеррей прибыл сам президент Буш, чтобы объявить о неожиданной и весьма желательной инициативе США по оказанию помощи зарубежным странам — создании программы «Вызовы тысячелетия». Буш заявил, что США увеличат объемы зарубежной помощи тем странам, которые продемонстрируют волю и способность эффективно распоряжаться этими средствами. Он пообещал выделить на «Вызовы тысячелетия» в течение трех следующих фискальных лет 10 миллиардов долларов — порциями по 1,6; 3,2 и 5 миллиардов долларов соответственно. Когда весть о новой американской программе разнеслась среди участников конференции, представитель США при ООН Джон Негропонте подошел ко мне, похлопал по спине и шепнул мне в ухо: «Вот вы и получили то, что просили».

Меня ненадолго охватил оптимизм. Да, я знал, что обещанное президентом увеличение американской зарубежной помощи весьма невелико по сравнению с масштабами экономики США—столь невелико, что объемы этой помощи все равно не превысят 0,2% американского ВНП даже после первых трех лет работы «Вызовов тысячелетия». Едва ли эту инициативу можно было считать конкретным шагом по достижению уровня в 0,7% ВНП, однако я подумал, что, возможно, трагедия 11 сентября раскрыла администрации Буша глаза на необходимость новых взаимоотношений с миром, при которых Соединенные Штаты снова стали бы активным борцом за дело искоренения крайней нищеты. Даже если этот фонд поначалу будет невелик, говорил я себе, он все равно может вырасти до суммы 0,7% ВНП, в соответствии с взятыми Америкой на себя обязательствами.

Увы, мои надежды испарились всего лишь через несколько месяцев, когда мировые лидеры снова собрались на международную конференцию —на этот раз это был Всемирный саммит по устойчивому развитию, проходивший в Йоханнесбурге (ЮАР). Он состоялся в десятую годовщину саммита планеты Земля в Рио-де-Жа- нейро, на котором были приняты важнейшие решения по защите земной окружающей среды от угроз, создаваемых людской жизнедеятельностью. Самым важным итогом саммита в Рио стало принятие Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК), в которой мировые правительства обязались принять меры по сокращению выбросов вредных парниковых газов, вносящих вклад в долгосрочное глобальное потепление и другие опасные изменения климата. РКИК стала основой для переговоров по Киотскому протоколу о сокращении выбросов парниковых газов.

Результаты саммита в Рио не выдержали испытания этим десятилетием. Киотский протокол остался нератифицированным, а президент Буш в первые же месяцы пребывания в должности вышел из Киотского соглашения, что заключало в себе глубокую иронию, ибо под РКИК в свое время подписался президент Буш-старший. Тем не менее, когда мировые лидеры собрались в Йоханнесбурге, еще теплилась надежда на то, что, как и в Монтеррее, весь мир и Америка в частности вспомнят о своей приверженности вопросам защиты окружающей среды.

Однако этого не случилось. В Йоханнесбурге ярко и особенно ироничным образом проявились невнимание администрации Буша к этим вопросам и утрата ею интереса к общим проблемам развития. Во-первых, президент Буш не прибыл на саммит. Но что еще более существенно, как раз тогда, когда мир собрался для рассмотрения глобальных проблем окружающей среды, США воспользовались моментом для того, чтобы начать публичную кампанию за вторжение в Ирак.

Помню, как в конференц-зале в Йоханнесбурге все взоры были обращены на телеэкран, на котором вице-президент Дик Чейни, находясь за 10 тысяч миль от Южной Африки, выступал перед 103-м национальным съездом ветеранов зарубежных войн. Это была та знаменитая речь, в которой Чейни сделал ложное заявление: «Нет сомнений в том, что Саддам Хусейн обладает оружием массового уничтожения. Нет сомнений в том, что он готов применить его против наших друзей, против наших союзников и против нас»[†††††††††††††]. Объявленный Америкой выход на тропу войны тут же отвлек мировое внимание от Йоханнесбурга и ознаменовал собой конец двустороннего подхода к борьбе против терроризма. С того момента Соединенные Штаты делали ставку почти исключительно на военный подход, вкладывая в него всю свою политическую энергию и все финансирование.

В течение месяца после саммита в Йоханнесбурге президент Буш и его главные советники посвятили иракской теме сотни выступлений, интервью и презентаций, но не сказали почти ничего о проблемах крайней нищеты, о монтеррейском послании и о программе «Вызовы тысячелетия». Единственным исключением при этой неожиданной смене акцентов стало обращение президента к Конгрессу в январе 2003 года, в котором Буш заявил о важной и достойной инициативе — резком увеличении объема средств, выделяемых США на борьбу со СПИДом в Африке. Я был рад услышать о том, что на эти цели за пять лет будет направлено 15 миллиардов долларов[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡]—по 3 миллиарда в год: эта сумма точно соответствовала оценке, сделанной мной для Белого дома в начале 2001 года (и встреченной в то время с громадным скептицизмом). Во всех остальных отношениях официальный Вашингтон полностью сосредоточился на войне, пренебрегая развитием, состоянием окружающей среды и другими неотложными вопросами, волнующими людей на всем земном шаре.

В преддверии войны я в многочисленных письменных и устных выступлениях говорил о своем ощущении того, что американская политика сбилась с верного курса и что война в Ираке не приведет к достижению каких-либо целей, имеющих непреходящую ценность, причинив лишь серьезный вред. Вот что я писал накануне войны в New Republic:

...традиционная сухопутная армия не в состоянии подавить местные восстания и партизанские движения без долгих лет колоссального кровопролития. Великобритания в течение десятилетий не могла справиться с Ирландской республиканской армией в Северной Ирландии. Израиль со своей громадной военной мощью не способен подавить палестинское восстание. Русские не могли одолеть афганских моджахедов в 1980-х и чеченцев в 1990-х годах. США, понеся потери, тут же вывели свои силы из Ливана и Сомали, а сейчас тщетно пытаются взять под свой контроль афганскую территорию за пределами Кабула. При этом, находясь в гораздо худшей позиции, они собираются на годы ввязаться в жестокие междоусобные конфликты, сотрясающие Ирак, где десятки тысяч рассерженных молодых людей готовы бросить вызов оккупационным силам. Наши «умные бомбы», полезные на высоте 35 тысяч футов, не смогут принести такой же пользы на уровне земли.

Кроме того, я предупреждал, что не стоит предаваться иллюзиям о самоокупаемости войны:

Похоже, администрация Буша и многие американцы ожидают, что иракская нефть окупит послевоенную оккупацию и реконструкцию страны, более того, что победа принесет с собой тендеры на восстановительные работы, разработку новых месторождений, а заодно и снизит мировые цены на нефть. Если бы это было так! Освоение и разработка новых нефтяных месторождений в Ираке потребует многих лет —причем, вероятно, в политически неблагоприятных и просто опасных условиях. Уже сейчас Ирак задолжал более 150 миллиардов долларов своим кредиторам, и те, несомненно, потребуют своей доли при дележе пирога.

Свою статью я завершал очередным призывом применять в войне против терроризма второй подход:

Поэтому, в дополнение к военной мощи, мы должны обратить наше экономическое богатство и технологические достижения в мощь иного рода — позволяющую создавать институты глобального сотрудничества, от которых будут зависеть наши источники существования и наше долговременное процветание. Многократно охаянная ООН —тот самый институт, которому так угрожает наш нынешний односторонний подход,— остается нашей главной надеждой на формирование в XXI веке желательного для нас мира. Посредством ООН и его специализированных агентств—таких, как ВОЗ, ЮНИСЕФ, Продовольственная и сельскохозяйственная организация — мы можем использовать свою экономическую силу для устранения бедности, решения проблем, вызванных изменениями климата, борьбы с опасными заболеваниями. Мы могли бы помочь миру избавиться от нищеты, представляющей собой плодородную почву для волнений, социальных потрясений и терроризма. С течением времени мы сможем внедрить в международные отношения добрую волю и общие ценности, тем самым уменьшив размах антиамериканской озлобленности, угрожающей нашим жизням и экономическому благосостоянию. Трагедией войны с Ираком станет то, что она приведет к ровно противоположному результату[§§§§§§§§§§§§§].

Война в Ираке началась 20 марта 2003 года—через семь месяцев после выступления Чейни в Нэшвилле. Затраты на эту авантюру оказались колоссальными —по меньшей мере около 130 миллиардов долларов прямых военных расходов за первые 18 месяцев, более тысячи погибших американцев (и это число продолжает увеличиваться) , тысячи погибших гражданских лиц в Ираке и утрата доверия к США во всем мире. К тому же эти издержки крайне усугублялись отсутствием второго подхода в американской внешней политике. Война в Ираке рассматривалась всем миром как неспровоцированная агрессия, особенно после того, как выяснилась полная ложность громких заявлений о колоссальной угрозе Саддама для мира и о накопленных им огромных запасах оружия массового уничтожения. Затраты на войну продолжают расти, составляя примерно по 5 миллиардов долларов в месяц, хотя за весь 2005 год на программу «Вызовы тысячелетия» был выделен лишь один миллиард долларов.

Начиная с 11 сентября я был полон решимости прикладывать двойные усилия к тому, чтобы любым доступным мне способом поддерживать дух глобального сотрудничества. Завершалась моя работа в КМЗ —мне оставалось трудиться в ней лишь два месяца, в связи с чем я регулярно встречался с Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном. В конце 2001 года я спросил его, чем я могу помочь ему в решении все более сложной и трудновыполнимой задачи — вести мир к исполнению надежд нового тысячелетия. Генеральный секретарь в ответ высказал идею о том, что я мог бы исполнять роль его специального советника по Целям развития тысячелетия и давать ему и системе ООН рекомендации относительно того, какие действия необходимы для достижения этих целей. Аннан просил у меня не только советов о том, что требуется сделать, но и помощи в создании рабочего плана, посредством которого система ООН, входящие в ее состав государства и гражданское общество могли бы внести свой вклад в решение этих смелых задач. Я был польщен и заинтригован этим предложением помочь ООН, и в первую очередь ее генеральному секретарю в момент глобальной угрозы, и сразу же принял приглашение Аннана занять должность его специального советника и приступить к работе над новым Проектом тысячелетия ООН, предусматривавшим разработку глобального плана по достижению Целей развития тысячелетия.

Генеральный секретарь проявлял большой интерес к результатам этой работы. Думаю, он остро осознавал тот факт, что системе ООН куда лучше удается ставить цели, чем реально выполнять их. Аннан призывал меня к нестандартному мышлению, и я решил опереться на опыт КМЗ, но в контексте таких целей, которые охватывали еще больший диапазон, обладали более сложными взаимосвязями и требовали более значительного финансирования и глобальных совместных усилий.

В основе Проекта тысячелетия ООН лежат аналитические обсуждения — процесс поиска кооперативного подхода к сложным проблемам путем создания консенсуса на почве единого видения и понимания задач. КМЗ позволила усадить за один стол лидеров и специалистов, придерживавшихся различных точек зрения, посредством углубленных дебатов, дискуссий, поиска фактов и ис

следований приведя их к консенсусу. Проект тысячелетия ООН был призван точно так же усадить за один стол крупнейших политиков и практиков, работающих в сфере сокращения бедности, и путем рассмотрения фактов привести их к аналогичному консенсусу. Однако на этот раз число задач было слишком велико для одного стола, и мы организовали десять рабочих групп, занимавшихся самым широким кругом проблем, связанных с Целями развития тысячелетия.

В каждой из этих рабочих групп мы собрали крупных мыслителей, практиков, политических экспертов и других заинтересованных лиц, поставив перед ними задачи, требовавшие совместных и интенсивных мыслительных усилий. Создав 10 рабочих групп примерно по 25 человек в каждой, мы тут же получили глобальную сеть из 250 ключевых участников этого первопроходческого процесса. Но это было не все. Решая вопрос таких глобальных масштабов, требовавший столь сложного взаимодействия, мы задействовали в своем проекте всю систему ООН посредством ее экспертной группы, состоящей из представителей ведущих специальных агентств ООН —ВОЗ, Продовольственной и сельскохозяйственной организации, ЮНИСЕФ, Программы ООН по окружающей среде и т.д. Экспертная группа ООН обеспечила взаимосвязь между нашими размышлениями и реальной работой на местах, которую ООН проводила по всему миру.

Кроме того, мы все более тесно взаимодействовали с рабочими группами ООН, действовавшими в нескольких развивающихся странах. Почти во всех беднейших странах мира присутствует значительное число сотрудников специальных агентств ООН, дающих советы по вопросам здравоохранения, водоснабжения, канализации, охраны окружающей среды, сельскохозяйственной производительности и пр. Эти эксперты ООН объединены в рабочие группы по конкретным странам, возглавляемые местным координатором, который, в свою очередь, стал связным между нашей командой в Нью-Йорке и работой на местах, осуществлявшейся в развивающихся странах силами ООН.

Короче говоря, генеральный секретарь призывал нас мыслить широко, и мы последовали призыву, осуществляя глобальный проект, рассчитанный на коллективное решение проблем колоссального масштаба и сложности. В ходе этого процесса мы смогли добиться больших успехов в анализе Целей развития тысячелетия, описанных мной в главе 15, и составлении бизнес-плана по их осуществлению.

Едва я приступил к работе в ООН, как получил еще один звонок из Нью-Йорка, на этот раз из Колумбийского университета. Его ректор Джордж Рапп и его коллеги, услышавшие о моих планах в ООН, спрашивали меня, не мог бы я одновременно возглавить крупное учреждение, решающее задачу устойчивого развития, — Институт Земли при Колумбийском университете. Встретившись с Раппом, я больше узнал об этой смелой и новаторской инициативе, объединяющей многие крупные научные факультеты университета, занятые решением взаимосвязанных вопросов климата, охраны окружающей среды, здравоохранения и экономического развития.

К концу двух часов захватывающей дискуссии я принял предложение Колумбийского университета и согласился стать директором Института Земли, но только после разговора с новым ректором Ли Боллинджером. Тот впоследствии поделился со мной идеей о том, чтобы Колумбийский университет стал ведущим высшим учебным заведением в США и превратился в действительно глобальный университет. Слова Боллинджера убедили меня. Так завершились 32 года моей учебы и преподавательской работы в Гарвардском университете и началась новая глава моей жизни в Нью-Йорке с новыми захватывающими обязанностями в Колумбийском университете и при ООН. Мне нравилось в Гарварде, однако сочетать две эти должности и двинуться в новом направлении стало для меня невероятно большой удачей.

Вся работа по Проекту тысячелетия ООН полностью зависела от Института Земли. Прогресс в достижении Целей развития тысячелетия в принципе основывался на глубоком научном понимании таких проблем, как болезни, производство продовольствия, недостаток питания, управление водоразделами, и других взаимосвязанных вопросов. Это понимание, в свою очередь, требует специальных знаний. Современная наука дает нам технические средства и особые приемы для решения этих проблем — такие, как противомоскитные пологи и антиретровирусные средства. В качестве нескольких примеров можно назвать следующие направления деятельности Института Земли[**************].

• Новаторское использование геоинформационных систем

(ГИС) в сельских районах Эфиопии для отслеживания эпи-

демий малярии, их предсказания и быстрого реагирования на них.

• Использование в отдаленных сельских районах Руанды специально запрограммированных сотовых телефонов, позволяющих министерству здравоохранения в реальном времени получать информацию о здоровье жителей.
• Внедрение новых приемов агротехники, позволивших утроить урожайность посевов на африканских почвах с пониженным содержанием азота.
• Разработка новых эффективных и недорогих батарей для освещения деревень, бедность и отдаленность которых препятствуют их подключению к сетям электроснабжения в ближайшем будущем.
• Демонстрация того, каким образом прогнозы о колебаниях Эль-Ниньо, полученные методами высоких технологий, можно использовать в бедных странах для определения оптимальных моментов сева и сбора урожая, для управления водохранилищами и рыбными угодьями и в других целях.
• Применение в Бангладеш достижений гидрологии, геохи- , мии и санитарии для борьбы с заражением источников водоснабжения мышьяком.

Институт Земли представляет собой уникальную академическую эазу для накопления научных, междисциплинарных знаний, необходимых при решении практических задач устойчивого развития. Институт состоит из пяти отделов: наук о Земле; экологии и охраны жружающей среды; энвайронменталистики; здравоохранения; экономики и публичной политики. Собрав эти дисциплины под одной крышей, Институт Земли сумел наладить более тесные связи меж- цу науками и публичной политикой с целью поиска практических решений для проблем любого масштаба—от тех, что свойственны мелким деревням, до связанных с глобальными программами ООН. Сочетание пяти этих кластеров позволяет осуществлять строгое рассмотрение задач, поставленных в Целях развития тысячелетия, которое в иных услових происходит крайне редко, даже в частичном виде. Одним из замечательных и самых вдохновляющих аспектов руководства этим институтом является тот энтузиазм, с которым ученые сплотились ради борьбы с крайней нищетой. Их готовность использовать новейшие научные достижения для решения ряда наиболее тяжелых проблем, стоящих перед самой уязвимой гастью населения нашей планеты, не может не обнадеживать.